© Евгений Нефёдов, 2009.01.29

Появившись на издыхании «перестройки», фильм противопоставлялся (чтобы не сказать – ставился в пример) «Подземелью ведьм» /1989/, созвучному в жанрово-тематическом отношении и также являвшемуся экранизацией прозы знаменитого советского писателя-фантаста. Юрий Мороз, обратившийся к рассказу Кира Булычёва и сделавший ставку на зрелищность и занимательность, будто бы решительно уступил мастеру из-за границы, взявшемуся за адаптацию одного из лучших, философски насыщенных романов Аркадия и Бориса Стругацких. Тем более что Петер Фляйшман, некогда добившийся наибольшего признания сатирической антиутопией «Гамбургская болезнь» /1979/, олицетворял собой, как минимум, всё «молодое немецкое кино», дополнительно заманив самого Вернера Херцога1 и его оператора Томаса Мауха. Кроме того, участие в проекте как выдающихся отечественных (Александр Филиппенко, Михаил Глузский, Андрей Болтнев), так и французских2, итальянских (Пьер Клементи), польских (конечно же, Зентара) и иных европейских кинематографистов с репутацией интеллектуалов и приверженцев cinema d’auteur придавало фильму особый вес. Вот только заслуженными ли были лавры? На мой взгляд, ни в коей мере – во всяком случае если судить не по оригинальной, а по дублированной на русский язык версии, режиссёром которой в титрах значится Владимир Горпенко.

Дело не в достаточно вольном обращении Фляйшмана и Карьера с оригинальным текстом, вплоть до совершенной «отсебятины» в финале, полностью изменившей смысл литературного первоисточника: приверженцы «седьмого искусства», да ещё воспитанники совсем других культурных традиций, имеют на то полное право. Допустим, попытка развить, если не предложить альтернативу, железные законы истмата, которые в иных («экспериментальных») условиях могут действовать по-иному, их не слишком заинтересовала. Хорошо, пусть во главу угла будет поставлен вопрос о том, может ли цивилизованный человек, а тем более – посланник нашего светлого будущего, опуститься до дикости и разнузданности феодальных страстей. Но это совершенно не оправдывает возникающего во время просмотра ощущения какого-то поверхностного и скоротечного погружения в чужой художественный мир, выразившегося и в небрежности декораций, и в неубедительном существовании на экране актёров, и в низком уровне комбинированных съёмок3 и трюков. Главное же, раздражает отсутствие элементарного подобия органичного сочетания экранных событий с философскими откровениями, вкладываемыми в уста действующих лиц. Если уж высказываться по гамбургскому счёту, «Трудно быть богом» ближе, скорее, к другому яркому примеру ко-продукции тех лет – приснопамятному «Заклятию долины змей» /1988/.