Леонид Быков, один из тех, кто начинал карьеру в кинематографе 50-х годов с образов как разудалых шалопаев, так и скромных недотёп, сам в своей первой режиссёрской работе под знаменательным названием «Зайчик» успел подчеркнуть совсем иное. Не столько сатирически-трагикомический пафос подобных персонажей (что всё-таки было присуще большинству чудаковатых героев Василия Шукшина, а тем более — его последователей, допустим, в лице Виктора Мережко), но некий, почти тогда не усвоенный, внезапный лирико-трагический обертон в характере и способе бытия человека, для кого фамилия Зайчик — это диагноз.

Пожалуй, я мог видеть этот фильм ещё в детстве, во время его появления в кинопрокате, потому что гораздо позже, пересмотрев «Зайчика» по телевидению, припоминал непосредственно по ходу действия о своём тогдашнем некотором раздражении из-за непутёвого героя, чересчур лирически настроенного по отношению ко всему на свете. Вернее, меня прежде смущала, по всей видимости, застенчивая влюблённость этого самого человека с такой смешной фамилией, который виделся мямлей и рохлей с какими-то явно девчоночьими чувствами. А как его действительно звали?

Театральный гримёр, который со своим идеализмом и решимостью бороться с рутиной, бюрократизмом и людским хамством мог кому-нибудь показаться непереносимым занудой и слишком правильным человеком (ведь из-за чьих-то очевидных достоинств ещё неприятнее осознавать собственные недостатки), имел ли он какое-либо личное имя, кроме Зайчика, что было больше похоже на прозвище?! Он несмело любил девушку, словно опасаясь неосторожным словом нарушить столь пугливое чувство нежной привязанности к объекту своих мечтаний (в этом смысле Зайчик — конечно же, развитие главного героя, сыгранного Леонидом Быковым с проникновеннейшим лиризмом ещё за четыре года до этого в «Алёшкиной любви»). Но уже не мог избежать насмешек и настойчивых подталкиваний друзей и коллег, чтобы однажды взять и превратиться из жалкого зайчика в грозного Льва.

Согласно принятому в нашем тогдашнем искусстве понятию о разрешении конфликта, персонаж был просто обязан добиться человеческой справедливости и устыдить тем самым всех сомневавшихся и посмеивавшихся. Однако есть в прежнем лирическом и задушевном персонаже уже какой-то необъяснимый надлом, будто тревожит его поневоле гамлетовский вопрос. Тут срабатывают ассоциации не только театрального порядка, но и кинематографические аллюзии — ведь в ту пору на студии «Ленфильм» снимался «Гамлет» с умным и интеллигентным Иннокентием Смоктуновским, коронной фразой которого оказывалась не классическая антиномия «Быть или не быть?», а печально-непоколебимое: «На мне играть нельзя!»). Вот и гримёр Зайчик, дальний духовный наследник и Гамлета, и князя Мышкина (кстати, последнего вообще звали Львом!), страшится не столько обид и препятствий на своём пути, сколько необратимых перемен в самом себе, когда он станет кем угодно, только не «зайчиком» с маленькой буквы.

Леонидом Быковым как актёром и режиссёром было прозорливо угадано, что таким, как Зайчик, надлежащее место только в героическом прошлом (не случайно, что две следующие постановки Быкова — «В бой идут одни «старики» и «Аты-баты, шли солдаты…» — посвящены войне) или на других планетах (он перед своей внезапной смертью на 51-м году жизни собирался приступить к съёмкам фантастической комедии «Пришелец» об инопланетянине и его любви к земной женщине). А вот в современности они рискуют превратиться в потешных жителей, местных уникумов, людей не от мира сего, почти что блаженных, от которых единственная радость в жизни — быть предметом зубоскальства для скучающих сограждан.