Еще одна книга о Марксе и марксизме? После той горы литературной продукции, что осталась с советских времен?

Да, но в этом сборнике статей Максимильена Рюбеля Карл Маркс предстает совсем не таким, каким изображал его офи­циальный марксизм-ленинизм. Созданный коммунистической пропагандой образ Маркса, прочно внедрившийся в обществен­ное сознание, рисует нам основоположника теории и полити­ки, унаследованной Лениным, Сталиным, Мао, Брежневым и пр., сторонника всеобщего огосударствления и диктатуры Ком­мунистической партии. С подобной интерпретацией полнос­тью согласны и антикоммунисты: так в русском предисловии к «Черной книге коммунизма» А.Н. Яковлев выводит массо­вые репрессии, концлагеря, депортации народов именно из марксова аморализма, «пренебрежения к конкретному человеку». Образ, возникающий на страницах работ Рюбеля, прямо про­тивоположен: Маркс – либертарный мыслитель и демократ, гума­нист, у которого этика предшествовала политэкономии, певец чело­веческого самоосвобождения, противник партийного фетишизма – и, самое главное, не создатель, а жертва всех последующих «марк­систских» идеологий, полностью извративших его мысль.

Кто же такой этот автор, бросивший вызов сразу двум ортодоксиям?

Максимильен Рюбель (1905-1996) родился в 1905 г. в укра­инском городе Черновцы, входившем тогда в состав Австро-Вен­грии. Изучая право и философию в Вене в 20-е годы, он впервые заинтересовался идеями Маркса. Значительное влияние на формирование его мировоззрения оказал австромарксизм – левое идейно-политическое течение в социал-демократии. В дальнейшем творчестве Рюбеля явно прослеживается воздей­ствие концепций одного из крупнейших философов этой ин­теллектуальной школы – Макса Адлера, который, исследуя идеи Маркса, подчеркивал важность этической стороны соци­ализма и активную роль общественного сознания в движении к новому обществу.

В 1931 г. Рюбель переехал в Париж, где и оставался до кон­ца своей жизни. Он получает диплом специалиста по германис­тике в Сорбонне и становится сотрудником Национального цен­тра научных исследований. В 1954 г. защищает диссертацию, посвященную интеллектуальной биографии Маркса, а спустя пять лет основывает журнал «Etudes de marxologie». Именно Рюбель впервые обозначил научное изучение идей и деятельности Марк­са понятием «марксология», став одним из наиболее выдающих­ся ее представителей. Автор нескольких книг и многих десятков «марксологических» статей, он, однако, получил наибольшую известность как составитель и редактор собрания сочинений Маркса на французском языке, снабженных обширными и тщательными комментариями.

Всемирно признанный специалист, Максимильен Рюбель вос­принимался научным истеблишментом СССР и промосковскими компартиями исключительно как «буржуазный фальсифи­катор». И это неудивительно, учитывая принципиальное несогласие ученого с официальными советскими трактовками марксизма. В том, что марксово освободительное учение было, после соответствующего препарирования, превращено в государ­ственную идеологию тоталитарного режима, Рюбель видел исто­рическую трагедию. Однако, с другой стороны, по его глубокому убеждению, именно методология и теория Маркса позволяют раскрыть подлинную сущность и предназначение систем, которые называли себя «социалистическими», но на самом деле явля­лись формами государственного капитализма, предвиденного ав­тором «Капитала».

Отвергая ленинистскую интерпретацию марксизма, Рю­бель не ограничивался только этим: он отрицал правомерность существования «марксизма» как такового. Конструирование жесткой системы идеологических постулатов из высказыва­ний отдельного автора и наименование такой доктрины име­нем «учителя» было, по его мнению, глубоко противно духу марксовой мысли. Маркс, как стремился показать Рюбель в своих работах, не претендовал на создание идеологии для «руководства» рабочим движением: напротив, постоянно со­вершенствующаяся теория и политические идеи рассмат­ривались им как производные от саморазвития движения трудящихся, их творческой самодеятельности, Selbsttatigkeit. Отсюда и взгляд Маркса на роль коммунистической партии, которая мыслилась ему не как иерархи­чески-централизованная авангардная структура, призванная вести массы к заранее обозначенной идеологами цели, а как виртуальное, выражаясь современным языком, сообще­ство людей, сознающих общую направленность пролетарс­кого движения и стремящихся дать теоретическое и поли­тическое выражение его интересам. «Марксизм» во всех его разновидностях, по мнению Рюбеля, предал забвению эти фундаментальные методологические и этические принци­пы, подтвердив правоту известного высказывания Маркса: «Я знаю только то, что сам я не марксист».

Сведение Рюбелем всего послемарксовского марксизма исключительно к набору элитаристских идеологий, каждая из которых по-своему предала заветы Маркса, безусловно может быть оспорено. Однако история абсолютного большинства политических движений, декларировавших приверженность идеям Маркса, определенно свидетельствует о тенденциях подмены самоосвобождения масс деятельностью мудрых вож­дей. И в этом смысле критический пафос работ Рюбеля впол­не обоснован.

Сам Максимильен Рюбель был в первую очередь ученым, а не политическим активистом. Дело его жизни заключалось в исследовательской и просветительской работе. Но он считал себя коммунистом в аутентичном, марксовом смысле и свои­ми трудами стремился внести вклад в дело социалистическо­го просвещения, поддерживая одновременно такие прогрес­сивные общественные движения, как женское и экологическое. Правда, в течение некоторого времени он сотрудничал с фран­цузской группой «коммунистов советов», с которыми его сбли­жала убежденность в решающей роли творческой спонтанно­сти трудящихся масс. Но все же и это ответвление марксизма не могло удовлетворить его в полной мере – прежде всего из-за примитивного, как он полагал, понимания «пролетарской стихийности». В отличие от «коммунистов советов», отрицавших политику и возводивших в культ экономическую борьбу рабочих на производстве, Рюбель вслед за Марксом и Энгель­сом считал, что либерально-демократическая система представляет собой важное завоевание трудящихся, и только пройдя необходимую политическую школу в рамках этой системы, пролетариат сможет подняться на более высокую ступень – уровень «интегральной» демократии, равнозначной растворе­нию самого государства в самоуправляемом обществе. Таким образом, либертарные идеи сочетались у Рюбеля с идеями демократическими, образуя синтез, вдохновленный теорети­ческим и политическим наследием Карла Маркса.

Настоящий сборник статей – первая публикация произ­ведений М. Рюбеля в России, стране «марксистского экспери­мента», превозносимого одними и проклинаемого другими. В чем же состояли подлинные концепции Маркса? Какое отно­шение имеют они к тому, что делалось во имя них и от их имени? Рюбель предлагает свои ответы, позволяющие по-но­вому взглянуть на великого мыслителя, судьба идей которого стала одной из величайших исторических драм XX столетия.

Алексей Гусев

Сборник статей исследователя Маркса Максимильена Рюбеля (1905 – 1996) получил свое интригующее название от издавшего книгу социал-демократического центра «Праксис». Данное «Праксисом» название сборника не оправдывается содержанием книги, и напрасно мы стали бы, исходя из названия, искать в книге ответа на вопрос, являющийся одним из центральных для понимания подлинной истории пролетарской борьбы: как соотносится теория революционера Маркса с марксизмом как идеологией реформистского рабочего движения, в чем между ними преемственность и в чем – разрыв.

Взгляды самого Рюбеля представляли собой странное соединение идей «коммунизма рабочих Советов» с социал-демократическими парламентаристскими идеями, что с большим удовлетворением констатирует автор предисловия социал-демократ А. Гусев: «В отличие от «коммунистов советов», отрицавших политику и возводивших в культ [даже так!] экономическую борьбу рабочих на производстве, Рюбель вслед за Марксом и Энгельсом считал, что либерально-демократическая система представляет собой важное завоевание трудящихся и только пройдя необходимую школу в рамках этой системы, пролетариат сможет подняться на более высокую ступень – уровень «интегральной» демократии, равнозначной растворению государства в самоуправляемом обществе» (с.6). Сам Рюбель описывает борьбу Маркса против Бакунина следующим образом: «…На Гаагском конгрессе он [Маркс] не пренебрег даже закулисными маневрами, чтобы добиться исключения русского анархиста и утвердить свое понимание принципов организации рабочих. Эти принципы подразумевали, что рабочее движение должно быть интернациональным, легальным, демократически организованным, открытым для всех течений и мнений, борющимся за повседневные интересы рабочих, т.е. за социальные реформы, а не ширмой для подпольной деятельности заговорщиков или вождя…., как того хотел Бакунин» (с.83).

Если поверить Гусеву или Рюбелю на слово и считать Маркса только идеологом реформистского рабочего движения, тогда интересующий нас вопрос о взаимоотношениях Маркса и марксизма, т.е. идеологии реформистского рабочего движения, отпадает вообще, т.к. Маркс и марксизм по большому счету совпадают, и можно только, подобно Рюбелю, заниматься детальным текстологическим исследованием, кто и когда впервые употребил термин «марксизм» и хорошо или плохо это было. Однако верить Гусеву и Рюбелю на слово у нас нет оснований, и не считая Маркса непогрешимым богом, мы тем более не склонны видеть в нем всего лишь предтечу Эберта, Носке, Шейдемана и …Шеина. При благостном изображении Маркса в качестве сторонника «либерально – демократической системы» и идеолога «борющегося за повседневные интересы рабочих, т.е. за социальные реформы» легального рабочего движения куда-то пропадает Маркс «Коммунистического манифеста», Маркс, в 1849г. бросивший в лицо немецкой контрреволюции замечательные по гордой непреклонности слова «Мы беспощадны, и не ждем никакой пощады от вас. Когда придет наш черед, мы не будем прикрывать наш террор лицемерными фразами» и Маркс, поддержавший в 1871г. Парижскую Коммуну со всеми ее «эксцессами», что стоило ему разрыва с «легальным, демократически организованным и борющимся за социальные реформы» рабочим движением, т.е. с английскими профсоюзами.

Поэтому вопрос, почему из посеянных Марксом зубов дракона выросли реформистские блохи, остается. Для ответа на этот вопрос абсолютно недостаточно текстологических исследований, что и как писали Маркс и Энгельс, в чем они ошибались, и кто первым стал употреблять термин «марксизм». Ответить на этот вопрос – это объяснить историю рабочего движения, историю его вековой интеграции в буржуазное общество – что становится возможным сделать только сейчас, когда интегрированное в буржуазное общество «легальное и борющееся за социальные реформы» рабочее движение по большому счету умерло. Разумеется, в самой революционной теории Маркса содержались определенные предпосылки к превращению ее в реформистскую идеологию – иначе невозможно понять, почему в идеологию реформистского рабочего движения превратилась именно теория Маркса, а не теория Бланки или Бакунина. Однако созданный Марксом научный метод исторического материализма говорит нам, что теория – это не надисторическая вневременная истина, но часть социальной реальности, часть классовой борьбы, и судьба теории определяется в конечном счете не ее собственными достоинствами или недостатками, но социальной эволюцией и классовой борьбой. Историко-материалистическую критику марксизма как идеологии «легального и борющегося за социальные реформы» рабочего движения дали такие практически неизвестные в России ученики Маркса как Карл Корш (1886 – 1961) и Корнелиус Касториадис (1922 – 1997) – и их работы на эту тему гораздо важнее марксологических исследований Рюбеля.

Из вошедших в сборник Рюбеля работ наибольший интерес представляет статья «Большевизм и марксизм» – благодаря четкому пониманию места СССР в истории классовых обществ:

«Громогласно провозглашенный переход к социализму на самом деле являлся переходом к капитализму в аграрной и доиндустриальной стране…

Если основываться на марксистском понимании эксплуатации труда капиталом, следует признать, что Ленин, его партия и бюрократия сыграли роль, которую русская буржуазия не смогла доиграть до конца: заложили материальную, т.е. капиталистическую, основу будущего социализма. Эту буржуазную и якобинскую роль большевики представили как строительство социализма и окрестили господство партии «диктатурой пролетариата» – ибо капитал всегда нуждается в идеологическом оправдании экономического угнетения. Ленин, партия и бюрократия выполнили в России задачи, повсюду решаемые буржуазией, и сделали это с максимальной эффективностью…

Большевики совершили в России то, что везде делали капиталисты в начале своего господства: ни больше и не меньше, но при этом на основе более совершенной бюрократической организации, за гораздо более короткое время и при гораздо менее благоприятной международной конъюнктуре. Это особенно верно в отношении сталинского режима, вынужденного имитировать высококонцентрированный западный капитал. Два этапа капиталистической формации объединены здесь воедино, и первоначальное накопление непосредственно переходит в расширенное воспроизводство…» (с.150).

История русского марксизма, большевизма и ленинизма (эти последние 2 понятия не совпадают – и неленинский большевизм впередовцев, децистов и Мясникова не должен быть забыт!) еще не написана, подход к ней можно найти в первую очередь в книге Т. Шанина «Революция как момент истины». Обычно забывается, что русский марксизм появился в 1890-е годы как буржуазно-апологетическое идейное течение, и подобной буржуазной апологетики полным-полно в работах Ленина второй половины 1890-х годов, в первую очередь в ленинской статье «От какого наследства мы отказываемся?», где Ленин отказывается от наследства революционного народничества и претендует на наследство буржуазного либерализма. Полевение части русских марксистов в начале 20 века, их частичный сдвиг в сторону революционного народничества (ленинская теория «революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства», как и теория перманентной революции Троцкого являлись воспроизведением старой народнической теории о том, что русская революция будет двойной революцией, революцией как против самодержавия, так и против буржуазии) были обусловлены не бесплотной идейной эволюцией, но подъемом рабочей и крестьянской борьбы, революцией 1905г. С этого времени русский марксизм, наиболее радикальное течение в нем – большевизм, и персонально Ленин как крупнейший, хотя и не единственный, идеолог большевизма, раздираются изнутри между своими буржуазными и социалистическими тенденциями – и–этот трагический антагонизм продолжается вплоть до гибели большевизма в 1920-1930-е годы. В статье Рюбеля «Большевизм и марксизм» невозможно найти полную историю русского марксизма, однако его очень важную черту Рюбель уловил, о чем можно судить по следующему замечанию:

«Боготворя пролетариат и одновременно не доверяя спонтанным инициативам российских рабочих, их «экономическому» движению, русские марксисты инстинктивно благоговели перед капитализмом…» (с. 144).

В целом, книга Рюбеля не дает правильных ответов, зато она подкапывает ответы мнимые и приобретшие прочность предрассудков. Поэтому приносимая ею польза превышает приносимый ею вред.

М. Инсаров